Виктор О`Рейли - Правила охоты
Чифуни набросила ему на плечи мохнатое полотенце, чтобы высушить воду на его плечах и укрыть от прохладного ночного бриза, потом взяла второе полотенце и, опустившись на колени, стала промакивать живот и бедра. Она прикасалась к нему свободно, без всякого стеснения или сдержанности, словно они давно были любовниками и не имели друг от друга секретов. Фицдуэйн вскоре почувствовал, как ее упругий язык движется у него в промежности, лаская замшевую поверхность яичек. Через несколько минут этой эротической стимуляции, показавшихся ему вечностью, после ласки настолько изысканной, что она казалась болезненной, он наконец почувствовал, как ее пальцы легли на клавиши его флейты, а полные губы сомкнулись вокруг мундштука.
Прекрасные волосы Чифуни, блестящие и густые, которые она обычно собирала в пучок или в какую-нибудь иную строгую прическу, теперь рассыпались по ее мраморным плечам и слегка щекотали его ноги. Экстатическое наслаждение поднялось в нем с такой силой, что Фицдуэйн едва мог его выносить. Тогда он наклонился вперед, поднял Чифуни на руки и прижал к груди.
Он почувствовал экзотический запах ее духов, название которых он не сумел определить, но которые еще усилили его влечение. Это был легкий сладкий аромат, смешивающийся с легким и острым мускусным запахом ее собственного возбуждения. Руки Чифуни обвились вокруг его шеи, их губы соприкоснулись в глубоком поцелуе, языки сплелись, и Фицдуэйн, оттолкнув плечом загораживающую вход циновку, понес се в дом, туда, где он заметил мерцающие огоньки свечей.
Пол в комнате был застелен новенькими тростниковыми татами, но вместо напольного матраса Фицдуэйн с удивлением обнаружил низкую и широкую кровать. Тогда он поставил Чифуни на пол и, не переставая целовать се в губы, снял с нее тонкий, как паутинка, халат, а потом уложил ее на кровать.
Чифуни откинулась на спину и, не отрывая от него взгляда своих темно-карих глаз, в которых плясали золотые искры, повернулась к Фицдуэйну, слегка согнув колени и открывая ему потайной сад мягких вьющихся волос на лобке.
Хьюго опустился рядом с ней на кровать и поцеловал сначала лоб, потом глаза и губы, потом шею, не переставая при этом нежно теребить кончиками пальцев ее соски и грудь. Чифуни извивалась и стонала, се колени поднялись выше, а бедра начали подрагивать, поднимаясь навстречу Фицдуэйну. Ногти ее вонзились ему в спину, а гибкий влажный язык снова очутился в ухе, так что Фицдуэйн чувствовал ее горячее и частое дыхание на своем лице.
Он прикоснулся языком к ее груди, слегка укусил за сосок и продолжал кусать до тех пор, пока она не ахнула и не задохнулась от страсти. Продолжая ласкать ее грудь руками, Фицдуэйн провел кончиком языка вниз по ее животу, пересек мягкий треугольный сад и приник к влажной и манящей плоти ее лона.
Чифуни сжала его голову ногами, а Фицдуэйн обежал языком ее волшебные, мягкие врата и, медленно перебирая их горячие складки, проник в глубину и, действуя медленно и осторожно, нащупал там в укромном уголке маленький бугорок горячей плоти. Чифуни негромко вскрикнула от его прикосновения и принялась ритмично подниматься ему навстречу, а он старался отвечать на эти выпады движениями языка и губ.
Чифуни достигла пика наслаждения с протяжным и страстным криком. Она даже пробормотала какую-то фразу по-японски, которой Фицдуэйн не понял, потом провела рукой по его волосам и стиснула плечи. Затем она снова поднималась ему навстречу, один оргазм следовал за другим, так что Фицдуэйн почти растворился в бушующем море ее страсти, где одна волна не была похожа на другую.
Фицдуэйн совершенно утратил ощущение времени. Его мир сократился до размеров тела Чифуни, а его страной стало влажное и горячее, пахнущее мускусом и поросшее кудрявым лесом убежище между ее ногами, куда он рвался со всей нежностью и страстью, пока Чифуни извивалась и стонала в его объятьях. Ее кожа стала мокрой от пота, и его руки скользили по ней, лаская тело Чифуни без всякого стеснения и без соблюдения каких бы то ни было условностей. Ему принадлежал каждый квадратный дюйм ее тела, который он мог и хотел ласкать, целовать, гладить и пощипывать.
В конце концов, Чифуни подняла руки и притянула его к себе. Фицдуэйн слегка приподнялся на руках, а она снова сжала его фаллос своими тонкими пальцами таким образом, чтобы помочь ему еще несколько минут удержаться на краю бездны, сдерживая оргазм и сохраняя упругость инструмента страсти. Потом Чифуни пропустила его внутрь, и он атаковал ее тело сильнее и сильнее, задыхаясь от нежности, а она отвечала ему встречными выпадами. Оба они раскачивались, словно в лодке в штормовую погоду, а потом – тело к телу, грудь к груди, едва касаясь губ губами, но не отрывая взгляда друг от друга, – слились воедино, и Чифуни почувствовала, как его горячее семя упругой струйкой течет в нее и как по щекам катятся соленые слезы.
Когда Фицдуэйн проснулся, во дворе снова было темно, и он не сразу сообразил, что проспал весь день.
Это было совсем неудивительно. Инцидент с братьями Намака был изматывающим сам по себе, а последующий секс-марафон с Чифуни, хоть и состоял из изысканнейших наслаждений, отнял у него последние силы.
Он попытался вслепую отыскать часы, потом открыл глаза. С открытыми глазами все оказалось намного проще. Фицдуэйн увидел новые свечи в подсвечниках и склонившееся над ним лицо Чифуни. Увидев, что он проснулся, Чифуни поцеловала его. Ее волосы были влажными после душа, а одета она была в махровый купальный халат.
– Четырнадцать часов, – сказала она. – Или около того.
– Для занятий любовью это уж слишком, – сонно откликнулся Фицдуэйн. – Разве мы не отдыхали?
Чифуни засмеялась.
– В ванной комнате есть бритвенные принадлежности, – сообщила она. – Я пока приготовлю что-нибудь поесть. Ты голоден?
– Еще как!
И Фицдуэйн принялся развязывать пояс ее халата.
– Рассказы на подушке, – сказала Чифуни.
Она лежала без одежды, повернувшись к нему спиной, и рассеянно щурилась на пламя свечи, наслаждаясь тем, как оно пляшет на прохладном ветру и как мечутся по стенам причудливые тени.
Фицдуэйн улыбнулся, но поправлять ее не стал. Чифуни говорила на безупречном английском, и только иногда допускала вполне простительные неточности. Он отпил еще немного шампанского и посмаковал вкус. Фицдуэйн не знал, был ли это завтрак, обед или ужин, но шампанское все равно казалось ему уместным. После долгого сна, занятий любовью, душа, бритья, еды и еще одного сеанса любви он чувствовал себя посвежевшим, бодрым, снова готовым к действиям. Теперь он со знанием дела мог утверждать, что в мире не найдется ничего более приятного, чем лежать в постели с женщиной и мирно беседовать, ощущая во всем теле приятную расслабленность после сексуального контакта. С этим могло сравниться разве что то же самое, но при наличии под рукой бутылки хорошего вина.
Что поделать – Фицдуэйн любил женское общество. Он был искренне убежден, что женский ум – это кладезь премудрости, которым не следует пренебрегать. Особенно расточительно, насколько он успел заметить и узнать, к этому богатству относились в Японии.
Чифуни повернулась к нему.
– Я чувствую, ты смеешься, гайдзин, – сказала она. – Это правильно – “рассказы на подушке”? Фицдуэйн засмеялся.
– Разговоры на подушке, [15] – поправил он. Чифуни сдернула с него одеяло, поцеловала дремлющий пенис Фицдуэйна и снова накрыла.
– Спасибо, – кивнула она. – Английский – такой сложный язык!
Фицдуэйну совсем не хотелось портить общее настроение, однако его весьма интересовали некоторые моменты, а Чифуни, похоже, была расположена поговорить.
– Так как насчет разговоров на подушке? – негромко спросил он.
Чифуни, не глядя на него, улыбнулась. В японском языке выражение “подложить подушку” означало заниматься сексом.
– Ты никогда ничего не договариваешь до конца, Хьюго, – сказала она. – Но ты – человек, который вызывает в собеседнике чувство доверия. С тобой легко разговаривать. Я думаю, это потому, что ты придерживаешься определенных ценностей и ничто не оставляет тебя равнодушным. Многие люди просто притворяются, что им не все равно, однако на самом деле в их душах нет ни света, ни ответного тепла. Они только занимают место, но ничего никогда и никому не дают. Для того чтобы давать, нужно чтобы тебе на самом деле было не все равно, ведь проявлять о ком-нибудь настоящую заботу подчас бывает рискованно. У тебя появляется кто-то, кого ты можешь и боишься потерять, ты поворачиваешься к миру самой уязвимой стороной и страдаешь из-за этого. В конце концов, это просто опасно.
Фицдуэйн отставил бокал с вином и повернулся к ней. Чифуни по-прежнему лежала спиной к нему, и он обнял ее за плечи и привлек к себе. Чифуни уютно свернулась калачиком и прижала его ладонь к своей груди.
– Не говори ничего, если не хочешь, – сказал Фицдуэйн. – В этом нет необходимости.
